Анчи Мин - Дикий Имбирь[Отверженная]
— Конечно. Ты могла бы взять вину на себя! Разве не об этом я мечтаю? Помнишь, ты как-то назвала меня тупицей, которая ничего не соображает в математике и у которой отсутствует элементарное логическое мышление? Теперь смотри, как я преуспела! Недавний пример из истории нашей страны: двадцать второго мая 1972 года какой-то вор украл кошелек у гражданина Китая, и его приговорили к году тюрьмы; в том же месяце другой вор украл кошелек у иностранца, и его приговорили к смертной казни. Причина? Он опозорил весь народ Китая. Председатель Мао пытается доказать миру, что в нашей стране нет преступности, что благодаря его учению китайское общество превратилось в образцовую модель человечества. Видишь, на меня просто озарение снизошло!
Молчание. Я слышала, как Дикий Имбирь скрипит зубами от злости:
— Вот увидишь, я смогу выручить его.
Острый Перец чиркнула спичкой и закурила сигарету, до меня дошел запах дыма.
— Помнишь, как много лет назад ты вырвала у меня зонт? Настал мой черед нанести удар.
*Когда Острый Перец произнесла слово «зонт», на меня вдруг нахлынуло какое-то странное чувство. Дикий Имбирь, спасающая меня от побоев предводительницы красных охранников, — этот образ вдруг всплыл у меня перед глазами. В ярости я рванулась вперед.
Услышав шум, Дикий Имбирь и Острый Перец обернулись.
— А, Клен! Пришла поздравить меня с победой или разделить поражение с подругой? — Острый Перец затянулась своей сигаретой и злобно ухмыльнулась. — Позвольте идти, командир.
Дикий Имбирь и я молча смотрели друг на друга.
— Что тебе нужно? — спросила она ледяным тоном.
— Можно с тобой поговорить?
— Нет. — Она развернулась и пошла прочь.
23
У меня не было возможности узнать точную статистику, но, бесспорно, 1973 год был годом суровых приговоров и бесчисленных казней. Стабильности в Китае не было, общество бросало из стороны в сторону под воздействием внутренних и внешних сил. Нестабильной была и ситуация в соседних странах: вьетнамские коммунисты смогли выбить американцев только с юга страны, были волнения в России, продовольственный кризис в Северной Корее. Ученик Мао, самый приближенный к нему соратник и возможный преемник, вице-председатель Лин Бяо был неожиданно объявлен убийцей и русским шпионом. Еженедельно в округе вывешивались новые списки приговоренных к казни. Из одного только переулка Чиа-Чиа были казнены двое и арестованы одиннадцать молодых людей. В официальных сводках печатались фотографии преступников, возле их имен оставляли пробелы, чтобы можно было вставить: признан виновным. У них всех были испуганные искаженные лица, губы поджаты. Матери старались близко не подпускать своих детей к этим плакатам. Нам никто не говорил, что в партии возникали трения в связи с тем, что Культурная революция привела к подрыву экономики страны. Культ личности Мао ослабевал, и народ начал терять веру в коммунизм.
В Политбюро партии опасались государственного переворота. Местным властям было велено применять крайние меры в борьбе с антимаоистскими настроениями. Дикий Имбирь оказалась в водовороте этих событий. Ей так и не удалось вызволить Вечнозеленого Кустарника, вместо этого генеральный секретарь подверг ее допросу. Дело забрали из ее ведения и передали в народный муниципальный суд, который объявил моего жениха антимаоистом и приговорил к смертной казни.
Разум подсказывал мне, что я должна была донести на народную героиню, как только узнала о ее причастности к инциденту, ведь это был единственный способ спасти Вечнозеленого Кустарника. Но стоило мне представить себе казнь подруги, как решимость моя угасала. Из головы не выходил образ девочки, подметающей улицы в четыре часа утра.
Вновь и вновь я видела во сне ее слезы и слышала ее крик: «Клен, мама повесилась!»
Если я выдам ее, меня замучит совесть, я просто не смогу жить дальше.
«С этого момента я больше никогда не буду мыть руки». Я проснулась среди ночи, вспомнив, что сказала Дикий Имбирь, когда вернулась со встречи с Председателем Мао. Она вся светилась.
— Председатель Мао пожал мне руку. Это был счастливейший момент в моей жизни! Вот эта рука, дотронься до нее, Клен, моя правая рука, ее коснулся наш великий спаситель. Посмотри на нее, прикоснись к ней, почувствуй тепло! Клен, неужели твое сердце не наполняется силой? Пожми же мне руку, пожми. Сегодня я поделилась этим теплом более чем с тысячею человек. Мне жали руку с утра до вечера. Одна старушка упала в обморок от счастья, едва коснувшись моих пальцев. Она сказала, что почувствовала силу — силу, данную свыше, от Будды.
Я посмотрела на сияющее лицо подруги. Неужели она все это говорила мне? Эти раскрасневшиеся щеки, счастливые миндалевидные глаза. Меня тронуло ее приподнятое настроение. В ее желто-зеленых глазах я увидела машущего рукой Председателя Мао.
Потом она рассказала мне, что Председатель Мао сфотографировался с тремя сотнями юных приверженцев его учения, среди которых оказалась и она. Снимок был сделан в Большом народном зале, ребята стояли в пять рядов на роскошной террасе, за ними висело вышитое изображение Великой Китайской стены. Дикий Имбирь была почти в середине, от Председателя Мао ее отделяли только два человека. Юные маоисты почти три часа прождали вождя, а когда Председатель Мао наконец появился, они закричали от восторга. Дикий Имбирь изо всех сил старалась не моргать, когда фотограф просил всех подготовиться, это был главный снимок в ее жизни, она не хотела его испортить. Но чем больше она старалась держать глаза открытыми, тем хуже это получалось. Сверкнула вспышка фотоаппарата — снято. На фотографии с великим спасителем нации она была запечатлена с почти закрытыми глазами.
*Я долго бродила по улицам, размышляя, как спасти жениха, не навредив подруге. Ничего не видя перед собой, я шла, натыкаясь на велосипедистов, и совершенно ничего не могла придумать. Наконец мне в голову пришла одна мысль, вытеснившая все остальные.
Я решила обвинить во всем саму себя.
Я решила признать себя соучастницей преступления и разделить вину с женихом, в надежде, что его дело будет пересмотрено и приговор смягчен. Сработает мой план или нет, но я точно знала, что без любимого моя жизнь потеряет всякий смысл. Оказаться в тюрьме значило для меня быть ближе к нему. А еще, как я вижу теперь, мне хотелось наказать себя за то, что я не смогла выдать бывшую подругу.
Я не осмелилась посвятить близких в свой план. Мое решение принесет им лишь боль и ляжет позорным пятном на всю семью. Я была уверена, что родители, братья и сестры будут пытаться отговорить меня. Возможно, я просто струсила, но я была влюблена. И Вечнозеленый Кустарник, и Дикий Имбирь были дороги мне, я просто не могла предать одного из них.
